Из Башкирии во Вьетнам. Житель Стерлитамака вспоминает о службе в армии

«Ну и жарища! Я удивляюсь, как мы терпели! Тут от сорока градусов мозги плавятся, а там летом до шестидесяти пяти доходило. Зимой плюс двадцать пять. Ладно бы только жара. От влажности малейшая царапина тут же начинала гноиться. Некоторых даже приходилось отправлять домой…».
Неудивительно, что воспоминания Алика Анутовича Мухаметрахимова о службе в армии начались с погоды. Два из трёх лет срочной службы старшины запаса Военно-Морского Флота СССР прошли во Вьетнаме.

Уроженец башкирской деревни Новохалилово Дуванского района в 1983 году окончил русскую десятилетку в с.Леузе Кигинского района. После третьего курса сельхозинститута написал рапорт с просьбой отправить в Афганистан. Там уже воевали его друзья. Кстати, все они потом живые-здоровые вернутся домой, за исключением одного. Он был медиком. Его похитили. Русский парень там принял ислам, женился, обзавёлся детьми и остался (его даже показывали в одном из сюжетов по центральному телевидению). В годы перестройки побывал дома, но сколько родители не уговаривали, уехал обратно.
Всё это будет потом. А тогда в военкомате Мухаметрахимова отговорили от службы в Афганистане. Но просьбу о призыве в армию удовлетворили.
– На военной кафедре сельхозинститута я изучал систему зенитно-ракетного комплекса «Оса», – вспоминает Алик Анутович. – И в Хабаровске попал в школу младших специалистов именно по этой части. Меня хотели оставить на Сахалине, но я настоял, чтобы меня отправили служить согласно распределению. И мы – пять человек – попали в Петропавловск-Камчатский, в бригаду охраны водных рубежей (ОВР). Там снова нас распределили. Дойдя до меня, командир части ни секунды не колеблясь приказал: «Этого во Вьетнам».

– Какие критерии, кроме внешнего сходства были определяющими для отправки советского солдата в эту страну?
– Главное – соответствующая военная подготовка, образование. Чтобы не было суди­мостей не только у него, но и у родителей, близких родственников. Не пускали единственного ребёнка в семье, сирот. Запросы шли не только в институт, но и в сельсовет. В этом смысле у меня было всё в порядке. Родители колхозники. Не судим. Имел неполное высшее образование.

Но во Вьетнам Алик попал «окружным путём». Зимой 1987-го на малом противолодочном корабле их отправили к Суэцкому каналу, где снова обострились арабо-израильские отношения. Но в Сингапуре развернули. Сначала в Лаос. И только потом, через три месяца – на военно-морскую базу Камрань, построенную ещё американцами.
После изгнания американцев из Вьетнама, Камрань стала крупнейшей советской военно-морской базой за рубежом. Помимо управления, финансовой, вещевой, продовольственной, медицинской и прочих служб, здесь размещались боевая десантная группа морской пехоты, отдельный батальон охраны, военно-строительный отряд, оркестр, комендатура, смешанный авиационный полк Тихо­океанского флота в составе трёх эскадрилий и штатной численностью более 700 человек. На базе одновременно могли находиться 8-10 советских надводных кораблей, 4-8 подлодок с плавбазой и до 6 других судов, до 14-16 самолётов-ракетоносцев, 6-9 разведывательных и 2-3 транспортных. В 2001 году база была закрыта на том основании, что «на протяжении 10 лет наш военно-морской флот не выходил в Индийский океан и не пользовался услугами военно-морской базы».

В походе попали в страшнейший шторм. Когда наутро всё стихло, увидели, что с двух сторон их «зажали» два японских военных корабля. Оттуда просигналили, что советский корабль нарушил территориальные воды Японии. На всём судне не оказалось ни одного офицера, знавшего английский язык. Пришлось вывешивать флаги о бедствии и через Москву, через посольство, решать ситуацию.
И хотя срок подписки о неразглашении на 30 лет уже истёк, видимо, и сейчас не всё подлежит распространению. Уже потом, спустя годы, он узнал, что в авиаполку, который стоял поблизости, служили восемь земляков из Кигинского района.

– А чем вы там занимались?
– Охраняли военный городок, где жил личный состав эскадры с семьями. Сопровождали гражданские суда от нападения пиратов, боевые подводные лодки до нейтральных вод, несли службу по охране воздушного пространства и водных рубежей. Случались нарушения и со стороны американцев. Приходилось участвовать в рейдах по джунглям в качестве стрелка морской пехоты. Помнится, в горах было столько оружия! Первое время подбирали автоматы, потом перестали
на них обращать внимание. Да и зачем?

После Вьетнамской войны и прихода к власти «красных кхмеров» в Камбодже (Кампучия) в 1975 году обострились отношения между этими странами. Территориальные претензии Кампучии к Вьетнаму в ноябре 1978 года привели к полномасштабной войне. Вьетнамцы в течение двух недель разбили войска Пол Пота. За Кампучию заступился Китай. Ранним утром 17 февраля 1979 года вспыхнула война теперь уже между Китаем и Вьетнамом. Вьетнам объявил всеобщую мобилизацию. Но уже в марте война завершилась выводом китайских войск. Однако ещё около десятилетия на границе происходили столкновения. Последнее из них случилось в марте 1988 года.
Это потом Алик Анутович узнал, что его двоюродный брат тоже служил во Вьетнаме. Причём в 1979-80 годах. Как раз застал Китайско-вьетнамскую войну. Правда, наши в боевых действиях участия тогда не принимали.

– Как к вам относились вьетнамцы?
– Хорошо. Напротив нас, через дорогу, находилась 14-я вьетнамская армия. У них на вооружении ещё стояли наши Т-34. Вьетнамцы называли нас «корефанами». Когда хотели отпустить комплимент, говорили «зе тот» – хороший, значит. Или предлагали меняться: «Кинам».
– А что они при своей бедности могли предложить?
– Импортную парфюмерию откуда-то доставали. За наши командирские часы предлагали японские фотоаппараты «Сейко» с кварцевыми стёклами. Парни даже пробовали их кипятить в чайнике. Хоть бы что! Многие офицеры прекрасно говорили по-русски. Рядовые старались держать дистанцию. Что меня удивило, никогда не фотографировались втроём. Офицеры вообще не любили фотографироваться.

– Неужели вам там разрешали фотографировать?
– Это особая история. О том, что у меня есть фотоаппарат, знал командир батареи. Вдруг вызывает меня командир корабля и говорит: «Фотоаппарат сдать». Я договорился с комбатом, что фотоаппарат будет у него, но при необходимости я смогу им воспользоваться. Вскоре вызвали в особый отдел. Изложили всю подноготную моей биографии. Предложили компромисс: всё, что я буду снимать – каждый кадр – должен показывать им.

– Как было с обеспечением?
– Отлично. Питание четырёхразовое. Русское сало, колбаса, тушёнка, сингапурские фрукты, кармаскалинская сгущёнка…
– А вьетнамская кухня?
– Вьетнамцы ели всё, что растёт, плавает, ползает и летает: змей, лягушек, гусениц… Хлеб был доступен только высшей офицерской элите.
Люди жили очень бедно. Бунгало из тростника, на земле циновка – вот и вся обстановка в доме. Что такое зубная паста понятия не имели.
– Доводилось пробовать вьетнамскую кухню?

– Змею пробовал.
– Говорят, как курятина или говяжий язык.
– Нет. Мне она больше напомнила рыбу.
За время службы Мухаметрахимову четыре раза предлагали остаться на сверхсрочную. Через полгода обещали офицерское звание. Но он не согласился. Редчайший случай: старшине срочнику Мухаметрахимову довелось два раза побывать в отпуске. Второй, например, он получил за то, что на учениях, благодаря лично ему отличился только один их корабль из шести.

Путь домой пролёг из Камрани во Владивосток, оттуда самолётом в Хабаровск, затем в Челябинск и домой. Когда отмечал прибытие, военком поинтересовался: «Где служил, морячок?». Как потом оказалось, он моряков отличал по походке. На что тот отчеканил: «Согласно инструкции вы должны отметить в моём отпускном билете, когда прибыл и когда убыл. Если есть вопросы, там указан соответствующий номер». Военком посмотрел номер, чертыхнулся и без лишних слов подписал всё что нужно.
Среди 33 благодарностей, 39 грамот, двух писем на родину, фотографии у знамени, есть одна грамота, в которой написано: «За отличные успехи в боевой и политической подготовке, примерную воинскую дисциплину и за образцовое исполнение интернационального долга в Социалистической республике Вьетнам».

Фото из архива героя публикации.