Участники Курской битвы из Стерлитамака делятся воспоминаниями об этом и других сражениях

ФРОНТОВЫЕ БУДНИ

В битве, которая длилась с 5 июля по 23 августа, участвовали с обеих сторон около 4 миллионов человек, более 6,2 тысячи танков и 4,5 тысячи самолётов. Впервые с начала войны наши войска имели более чем двукратное преимущество в живой силе. В танках и артиллерии мы превосходили врага, по разным оценкам, в 2-2,5 раза. Почти в 1,5 раза – в авиации. Среди участников этой битвы были и стерлитамаковцы. Один из них − Муса Салахеевич Богданов. Та битва, впрочем, как и вся война, запомнилась фронтовику не атаками и контратаками, артобстрелами и бомбёжками, а пепелищами деревень с остовами печей, какими-то вполне обыденными эпизодами фронтовых будней.

«Однажды нам два дня не подвозили еду на передовую, – вспоминал он. – Я отправился к штрафникам. Подошёл к их повару: «Два дня без еды, оголодали совсем». Он говорит: «Дам. Только сначала закопай этих двоих».

Похоронил я его помощников, убитых шальным снарядом, и вернулся к своему расчёту с двумя котелками супа и двумя буханками хлеба. Узнав о том, что миномётчики побираются по соседям, командир запасного взвода отчитал сержанта: «Богданов, как тебе не стыд- но! Ты же честь гвардейца позоришь!». А через пару дней подозвал втихаря и, пряча глаза, попросил: «Сходи к штрафникам, попроси у них супчику для меня». «Нет, товарищ лейтенант, – ответил сержант. − Не хочу позорить честь гвардейца».

Во фронтовой судьбе миномётчика М. Богданова немало славных страниц. Это и Курская битва, и битва за Днепр, и освобождение Белоруссии, Прибалтики. Впрочем, для М. Богданова и его товарищей 9 мая 1945 года война ещё не закончилась. Пришёл приказ получить продукты на 45 суток. Когда грузились в теплушки, никто и не догадывался, что их повезут на Дальний Восток. Но война с Японией была совсем иной. Таких жутких боёв, как с немцами, уже не было.

Долгой была дорога домой для сержанта М. Богданова. Ушёл семнадцатилетним пареньком-добровольцем из Стерлитамака в сорок втором, а вернулся в феврале сорок седьмого героем, грудь которого украшали ордена Отечественной войны, Славы, медали за Победу над Германией и над Японией. После войны, проработав 47 лет на мясокомбинате, он был награждён ещё и орденом Трудового Красного Знамени.

«ТИГР»,«ПАНТЕРА» И Т-4

Нурфаиза Идиатовича призвали в сорок втором. Курсант Чкаловского танкового училища лейтенант Н. Файзуллин сразу попал в самое пекло войны – на Курскую дугу. Здесь наши танкисты впервые встретились с немецкими

«Тиграми» и «Пантерами». Наш знаменитый Т-34 к тому времени сильно уступал этим монстрам. Его пушка могла пробить броню этих «кошачьих» только сбоку, да и то с близкого расстояния. Лишь с появлением весной-летом 1944 года нового Т-34-85 с 85-миллиметрвой пушкой, они станут эффективно воевать с «Тиграми» и «Пантерами».

До сих пор нет точных данных о потерях наших  танков  в  сражении под Прохоровкой. В официальных российских источниках называется по- рядка 300 машин. Немцы свои потери оценивают в 80-100 танков, включая трофейные Т-34, которые стояли у них на вооружении. Говорят, Сталин даже хотел отдать под трибунал командующего 5-й гвардейской танковой армией П. Ротмистрова за чудовищные потери, но за него заступился начальник генерального штаба А.М. Василевский, доложив Сталину о потерях немцев, якобы сопоставимых с нашими.

«Я свой Т-34 лично ездил забирать в Нижний Тагил, – вспоминал Нурфаиз Идиатович. 

– А потом нас немного поучили, как бороться с «Тиграми», объяснили, где у них слабые места. В ближнем бою мы были сильнее. «Тигр» не поспевал вертеть башней за нашими танками, мы объезжали их и били с боков. Аккурат под крест на башне − там у него слабое место. Или по гусеницам». Потом было форсирование Днепра. Здесь он получил первое ранение. Второе – уже под Киевом. Кстати, там один из его фронтовых друзей, сержант И. Бабарыкин, расстрелял из танка 17 паровозов для составов, набитых награбленным зерном, скотом, имуществом и людьми, которых должны были отправить в германское рабство. Впоследствии генерал-майор И. Бабарыкин  будет  возглавлять  Совет  ветеранов 3-й гвардейской танковой армии. Той самой, что командовал легендарный П.С. Рыбалко.

На счету танкиста Н. Файзуллина три вражеских танка: тяжёлые «Тигр» и «Пантера» и один средний Т-4. А сколько прочей вражеской техники, укреплений он передавил – не счесть. Война есть война. Его самого подбивали пять раз. В последний раз (было это в Польше) подбили в тяжёлом ИС-2: обожжённого командира танка механик-водитель вытащил через десантный люк. И нарвался на «мину-лягушку», которая взрывается в воздухе, подпрыгнув. Нурфаизу Идиатовичу оторвало ногу...

Там, на Сандомирском плацдарме в Польше, и закончил войну лейтенант Н.Файзуллин. Вернувшись к мирной жизни, с танка пересел на грузовик. Без малого сорок лет провёл за рулём, водил тяжёлые ЗиСы, «Шкоды», «Татры», строил город. Почти как Маресьев. Только тот летал без обеих ног, а Нурфаиз Идиатович до самой пенсии протезом давил на сцепление.

146 БОЕВЫХ

Мечта стать лётчиком овладела Александром Гнётовым апрельским днём 1938 года, когда Стерлитамак восторженно встречал лётчиков, спасших с дрейфующей льдины челюскинцев. Но для поступления в Стерлитамакский аэроклуб ему не хватило возраста. И тогда он сжёг свидетельство о рождении и получил новое, приписав себе пару лет. После аэроклуба была военная авиационная школа в г. Энгельсе. Прекрасным воскресным днём  курсант А.Гнётов отправился в свою первую увольнительную. Светило яркое солнце, улыбались встречные девушки. На календаре было 22 июня 1941 года...

В конце декабря 1942-го семнадцатилетний А. Гнётов под Сталинградом совершил свой первый боевой вылет. Потом была Курская дуга. 5 августа 1943 года их полк получил приказ нанести удар по скоплению живой силы и штабу немцев. Вылетели с рассветом в густой дымке. Все три эскадрильи. И сразу по- теряли друг друга из виду. Вместо трёх девяток к цели под Курск прилетело четыре Пе-2. Здесь их должны были встретить истребители сопровождения, но они по ошибке пристроились к другим «девяткам». «В общем, остались мы без прикрытия, – вспоминал он. – Выходим к цели, первый заход – из- за дымки ничего не видно. Не успели развернуться, как штурмана ослепило взошедшее солнце. Развернулись на третий заход, и тут радист докладывает: «четыре «Фокке-Вульфа». Сразу слева ведомого сбили. Только отбомбились, как мне пробили правый мотор. 

Тут и правый ведомый Ваня Каширский, сибиряк, пошёл вниз. А лечу я с раненым стрелком-радистом на одном моторе изрешечённого само- лёта. Смотрю, внизу «Юнкерсы» нашу деревушку бомбят. Значит,  дотянули до линии фронта. Сел на полянке прямо на фюзеляж, метрах в 400 от леса. Оттуда − человек 10 с автоматами. Мы вытащили пистолеты и приготовились отстреливаться. И тут я увидел на пилотках звёзды. Это оказался наш передовой мотоциклетный разведбатальон. Они тоже поначалу приняли нас за немцев, только что бомбивших деревушку. Так чуть друг друга не по- стреляли. «Быстрей сюда!» − кричу. Те подбежали, радиста, всего в крови, − в люльку и в медсанбат».

21 сентября из штаба дивизии пришёл приказ нанести  бомбовый  удар по станции Новозыбков, где разведка обнаружила 12 эшелонов с вражескими войсками и техникой. Десятка пикировщиков зашла к станции со стороны солнца, что обеспечило внезапность удара: вражеские зенитчики поздно спохватились. Звено Субботина и Гнётова отбомбились точно по эшелонам. Штурман третьего звена допустил небольшую ошибку: бомбы упали с перелётом в расположенный рядом со станцией лес. Но тут взметнулся страшный взрыв! Оказалось, что именно там у немцев был крупный склад боеприпасов, о котором лётчики и не догады- вались. Позже партизаны сообщили, что снаряды рвались ещё двое суток, а всего сгорело 12 эшелонов.

Вторая группа полка нанесла удар по вражескому  аэродрому,  где  шли на посадку три десятка истребителей

«Фокке-Вульф». Гитлеровцы не успели их рассредоточить, а аэродром не был обеспечен зенитной артиллерией. Все «фоккеры» были уничтожены. К вечеру прибыл командир корпуса генерал Каравацкий,  чтобы  поздравить с успешным выполнением боевого задания. Это был поистине звёздный час полка! Все ведущие групп были представлены к ордену Красного Знамени. Полк тоже наградили орденом Красного Знамени. К концу битвы – орденом Кутузова, с присвоением звания 96-го гвардейского.

К концу войны у Александра Фёдоровича было 146 боевых вылета. Потом Александр Фёдорович служил в Гер- мании. В должности заместителя командира полка служил в Прикарпатье. Командовал 230-м бомбардировочным авиаполком – одним из лучших в ВВС. В 1956 году в 30 с небольшим стал самым молодым полковником авиации. С конца 1958 года по апрель 1960 года – первый заместитель командира бомбардировочной авиадивизии. Затем – начальник отдела кадров воздушной армии в Венгрии. Когда уходил в от- ставку, его грудь украшали 4 ордена Боевого Красного Знамени, 3 ордена Красной Звезды, орден Отечествен- ной войны, орден Славы, 27 медалей. Впоследствии к боевым орденам добавились ещё орден «За заслуги перед Отечеством» и общественный орден «Великая Победа».